Очень похоже на перевод стрелок и спланированную сверху акцию по "выпуску пара" с расчетом на то, что впереди НГ и агрессия по-любому схлынет. При этом "планировщики" не умеют создавать, они могут только использовать тренд, который есть. Тренд - ненависть к чужим, которая усиливается отчаянием от того, что свои часто еще хуже чужих. А напряжение и без "подогрева", похоже, уже зашкаливает. Российская империя в свое время завоевала Кавказ. Сейчас идет обратная экспансия. Плюс проблемы с гастарбайтерами, которые своим рабским трудом за три копейки обеспечивают сверхприбыли бизнесу.
Под катом - фрагмент из варианта рукописных редакций "Набега" Льва Толстого. Рассказ написан под впечатлением службы на Кавказе (30.05.1851 - 19.01.1854).
Часть сегодняшних проблем началась 160 лет назад...
Л.Н. Толстой. "Набег". Отрывок № 16 (III ред.) ПСС т. 3, стр. 234
Война? Какое непонятное явление <в роде человеческом> Когда разсудок задает себе вопрос: справедливо ли, необходимо ли оно? внутренний голос всегда отвечает: нет. Одно постоянство этого неестественнаго явления делает его естественным, а чувство самосохранения - справедливым
Кто станет сомневаться, что в войне Русских с Горцами справедливость, вытекающая из чувства самосохранения, на нашей стороне? Если бы не было этой войны, что бы обезпечивало все смежныя богатыя и просвещенныя русския владения от грабежей, убийств и набегов народов диких и воинственных?
Но возьмем два частных лица.
На чьей стороне чувство самосохранения и, следовательно, справедливость: на стороне ли того оборванца, какого-нибудь Джеми, который, услыхав о приближении Русских, с проклятием снимет со стены старую винтовку и с тремя-четырьмя зарядами в заправах, которые он выпустит не даром, побежит навстречу Гяурам и, увидав, что Русские все-таки идут вперед, подвигаются к его засеянному полю, которое они вытопчут, к его сакле, которую сожгут, и к тому оврагу, в котором, дрожа от испуга, спрятались его мать, жена и дети, подумает, что все, что только может составить его счастие, все отнимут у него, — в безсильной злобе, с криком отчаяния сорвет с себя оборванный зипунишко, бросит винтовку на землю и, надвинув на глаза папаху, запоет предсмертную песню и с одним кинжалом в руках, очертя голову, бросится на штыки Русских?
На его ли стороне справедливость, или на стороне этого офицера, состоящаго в свите Генерала, который так хорошо напевает французския песенки именно в то время, как проезжает мимо нас? Он имеет в Россий семью, родных, друзей, крестьян и обязанности в отношении их, не имеет никакого повода и желания враждовать с Горцами, а приехал на Кавказ... так, чтобы показать свою храбрость. Или на стороне моего знакомаго Адъютанта, который желает только получить поскорее чин Капитана и тепленькое местечко и по этому случаю сделался врагом Горцев? Или на стороне этого молодого Немца, который с сильным немецким выговором требует пальник у артиллериста?
Каспар Лаврентьич, сколько мне известно, уроженец Саксонии. Чего же он не поделил с Кавказскими Горцами? Какая нелегкая вынесла его из отечества и бросила за тридевять земель? С какой стати саксонец Каспар Лаврентьич вмешался в нашу кровавую ссору с безпокойными соседями?
Кто станет сомневаться, что в войне Русских с Горцами справедливость, вытекающая из чувства самосохранения, на нашей стороне? Если бы не было этой войны, что бы обезпечивало все смежныя богатыя и просвещенныя русския владения от грабежей, убийств и набегов народов диких и воинственных?
Но возьмем два частных лица.
На чьей стороне чувство самосохранения и, следовательно, справедливость: на стороне ли того оборванца, какого-нибудь Джеми, который, услыхав о приближении Русских, с проклятием снимет со стены старую винтовку и с тремя-четырьмя зарядами в заправах, которые он выпустит не даром, побежит навстречу Гяурам и, увидав, что Русские все-таки идут вперед, подвигаются к его засеянному полю, которое они вытопчут, к его сакле, которую сожгут, и к тому оврагу, в котором, дрожа от испуга, спрятались его мать, жена и дети, подумает, что все, что только может составить его счастие, все отнимут у него, — в безсильной злобе, с криком отчаяния сорвет с себя оборванный зипунишко, бросит винтовку на землю и, надвинув на глаза папаху, запоет предсмертную песню и с одним кинжалом в руках, очертя голову, бросится на штыки Русских?
На его ли стороне справедливость, или на стороне этого офицера, состоящаго в свите Генерала, который так хорошо напевает французския песенки именно в то время, как проезжает мимо нас? Он имеет в Россий семью, родных, друзей, крестьян и обязанности в отношении их, не имеет никакого повода и желания враждовать с Горцами, а приехал на Кавказ... так, чтобы показать свою храбрость. Или на стороне моего знакомаго Адъютанта, который желает только получить поскорее чин Капитана и тепленькое местечко и по этому случаю сделался врагом Горцев? Или на стороне этого молодого Немца, который с сильным немецким выговором требует пальник у артиллериста?
Каспар Лаврентьич, сколько мне известно, уроженец Саксонии. Чего же он не поделил с Кавказскими Горцами? Какая нелегкая вынесла его из отечества и бросила за тридевять земель? С какой стати саксонец Каспар Лаврентьич вмешался в нашу кровавую ссору с безпокойными соседями?
Орфография источника сохранена
Инфо от
bacchusv : вытянутая вперед правая рука означает просто приветствие в футбольной среде и не имеет связи с нацизмом